Стандартная будка газели размеры | Хитрости Жизни
Содержание
30 руб/км за МКАД, мин. 4 часа + 1 час на подачу
Размеры и характеристики стандартной Газели
Грузоподъемность — до 1,5 т
Длина борта — 3 м
Ширина борта — 2 м
Высота фургона — 1,5 м
Объем фургона Газели — 9 м³
Грузоперевозки на Газели стандартной
Грузоперевозки на Газели стандартной тентованной — один из самых распространенных типов грузоперевозок в Москве, Московской области и регионах России. Грузоподъемность до 1,5 тонн, объем 9 кубометров, оперативность подачи, высокая маневренность, широкий охват перевозимых грузов при сравнительно низкой стоимости — основные характеристики грузоперевозок на Газели.
Доставка продуктов питания, все типы переездов, перевозка: легкого промышленного оборудования, стройматериалов и других грузов, соответствующих автомобилю по массе и габаритам.
Стоимость перевозок на Газели
Стоимость перевозок на Газели при внутригородских перевозках по Москве и по Московской области складывается из стоимости минимального заказа Газели и стоимости его пробега за пределы МКАД.
Минимальное время заказа Газели — на 4 часа + 1 час на подачу автомобиля, то есть 5 часов.
Существует множество параметров, на которые следует обращать внимание человеку, решившему купить грузовой автомобиль. Это и мощность двигателя, и расход горючего. Немаловажным фактором выбора являются габаритные размеры кузова.
Характеристики кузова очень важны для грузового транспортного средства, так как от них зависит эффективность машины при решении поставленных перед ней задач. Следовательно, о размере этой части автомобиля следует разузнать заранее.
В нашей стране особой популярностью пользуются грузовые транспортные средства, выпускаемые компанией ГАЗ. Моделей достаточно много, поэтому размер кузова Газели и ее различных вариаций может серьезно разниться.
Следовательно, нужно прекрасно понимать, чем стандартная Газель отличается по данной характеристики от иных доступных сегодня моделей.
Кузовные характеристики модели «Бизнес»
Газель Бизнес стала доступна всем желающим, начиная с 2010-го года. Ее основные особенности:
- Трехместная кабина. То есть, кроме водителя, Газель 3302 позволяет перевозить также еще двух пассажиров;
- Грузоподъемность модели составляет полторы тонны;
- В комплектацию изначально входит тент.
Кузовные характеристики следующие:
- При общей длине транспортного средства в 5.48 метра, на кузов приходится ровно три метра. Это своеобразный стандарт;
- Ширина – 1.9 метра;
- Минимальный размер внутри тента по высоте – 1.57 м.
Машина имеет небольшие металлические борта, которые легко опускаются, тентовое покрытие способно прослужить не менее десяти лет. Оно прекрасно справляется с защитой от влаги, отличается прекрасной морозоустойчивостью.
Общий объем рабочего пространства – девять кубических метров.
Аналогичные показатели для модели Фермер
Модель Фермер отличается от предыдущего варианта, прежде всего, своей кабиной, которая является сдвоенной. Она также является бортовой и оснащается тентом. Естественно, размерные показатели кузова несколько отличаются:
- Длина – 2.34 м;
- Ширина – такая же, как и в вариации «Бизнес»;
- Высота – от 1.57 в самой низкой точке до 2.57 в верхушке.
Полезный объем этой машины – 4.5 кубометра. Такой вариант очень популярен в сельскохозяйственной сфере, где требуется одновременно обеспечить не только перевозку грузов, но и повышенного количества пассажиров.
Параметры удлиненного грузовика
Удлиненная Газель использует для себя базу от ГАЗ-3302. Но производители смогли значительно увеличить полезное пространство этого транспортного средства. Сейчас можно приобрести два варианта этой конфигурации:
- С длиной платформы в 4.
2 метра; - И в увеличенном, до 5.1 м, варианте.
2 метра;То есть, минимальный доступный объем, который получает в свое распоряжение собственник, составляет пятнадцать кубических метров. Это уже очень серьезные показатели, позволяющие за один раз осуществлять транспортировку довольно больших грузов.
Модификация «Фургон»
Газель цельнометаллическая, известная как Фургон, предназначена для перевозки грузов, которым необходима более надежная защита, нежели та, которую может обеспечить тентовое покрытие. К примеру, ее активно используют мебельные компании, организации, осуществляющие поставки продуктов питания в пределах одного города или на незначительном расстоянии от него.
Основой модели является база ГАЗ-2705. Сегодня производитель предлагает несколько вариаций этого модельного ряда:
- Грузопассажирская. С кабиной на семь человек;
- Грузовая – со стандартной кабиной.
Естественно, несколько отличаются и параметры грузового части транспортного средства.
В итоге, получается следующая разница в полезном объеме: минимум 6.0, максимум – 9.0 кубометра. Различается и грузоподъемность: грузовая комплектация способна перевозить до 1.35 тонны грузов, ее альтернатива – до 950 килограмм.
Показатели для модели Некст
Некст – модельный ряд отечественных авто, который появился в продажах с 2013-го года. Главная отличительная черта – переосмысление всей кабины таких транспортных средств, которая стала намного современнее, технологичнее и удобнее для водителя и его пассажиров. Параметры Некст следующие:
- Бортовая базовая модель: длина/максимальная высота тента/ширина – 3.089/1.8/1.978;
- Удлиненные варианты с показателями в 4.2 и 5.0 метров;
- Выбор варианта Фермер Некст позволяет получить сдвоенную кабину, но меньшую длину кузова – 2. 4 м.
4 м.Также потребителям предлагаются и цельнометаллические фургоны. Стандартный вариант кабины имеет кузов в 3.63 метра. Есть доступ к варианту, где предусмотрена перевозка семерых пассажиров. Естественно, меняется и полезный грузовой объем: от 13.5 до 9.5 куб.м.
То есть, самый популярный отечественный производитель малогабаритных грузовиков постарался предложить потребителю достаточно серьезный выбор своих моделей, способных решать разные задачи. Главное – правильно подобрать нужную машину.
Грузоперевозки по Москве, области и регионам России
Габариты тентованной газели (газель тент) ГАЗ 3302
Газель тент подходит для большинства внутригородских перевозок, имеет манёвренную базу. Объём грузового отсека 9 куб метров. Погрузочная высота 960 см. Высота от земли до тента 2,57 метра.
Габаритные размеры газелей с кабиной на 2 пассажирских места, не считая водителя:
Размеры грузовых машин | logisterra.ru
Габариты грузовых машин и автопоездов
Газель габариты (технические характеристики) Грузоподъемность — 1500кг |
|
| Газель Грузоподъемность — 1500кг Длина — 3м, Ширина — 1.8м, Высота — 1.75м |
|
Газель с длинной базой Грузоподъемность — 1500кг |
|
Газель грузопасажирская Грузоподъемность — 1500кг |
|
Газель бортовая Грузоподъемность — 1500кг |
|
ЗИЛ «Бычек» Грузоподъемность — 3000кг Длина — 4м, Ширина — 2.3м, Высота — 2м |
|
ЗИЛ Грузоподъемность — 5000кг |
|
ЗИЛ Грузоподъемность — 5-7 тонн |
|
МАЗ, КАМАЗ, Иномарки Грузоподъемность — 10 тонн |
|
МАЗ, КАМАЗ, Иномарки Грузоподъемность — 10 тонн |
|
Евро фура Грузоподъемность — 20-25 тонн Объем — 60-96 м3, Вместимость 22-33 европалет |
|
«ЮМБА»(JUMBO) Прицеп с «ломаной рамой» Грузоподъемность — 20 тонн — автопоезд |
|
Автосцепка Грузоподъемность — 16-25 тонн |
|
9м, Высота — 1.5м, Объем — 12-18 м3
9м, Ширина — 1.9м, Высота — 1.5м
8-4.7м, Ширина — 2.3м
5-8.05м, Ширина — 2.43м, Высота — 3м
Размеры грузовых машин, контейнеров, паллет
НУЖНА КОНСУЛЬТАЦИЯ? ОБРАЩАЙТЕСЬ!
г. Ростов-на-Дону
пр. Буденновский, 120/1, оф. 78
+7 (863) 260-4050 моб.: +7 989-70-77-700
[email protected] / WhatsApp / Viber
Размеры грузовых машин, контейнеров, паллет
- Главная
- Информация и документы
- Размеры грузовых машин, контейнеров, паллет
Габариты грузовых машин и автопоездов |
|
|
Газель габариты (технические характеристики) Грузоподъемность — 1500 кг |
|
|
Газель Грузоподъемность — 1500 кг Длина — 3м, Ширина — 1.8 м, Высота — 1.75 м |
|
|
Газель с длинной базой Грузоподъемность — 1500 кг |
|
|
Газель грузопассажирская Грузоподъемность — 1500 кг |
|
|
Газель бортовая Грузоподъемность — 1500 кг |
|
|
ЗИЛ «Бычок» Грузоподъемность — 3000 кг |
|
|
ЗИЛ Грузоподъемность — 5000 кг |
|
|
ЗИЛ Грузоподъемность — 5-7 тонн |
|
|
МАЗ, КАМАЗ, Иномарки Грузоподъемность — 10 тонн |
|
|
МАЗ, КАМАЗ, Иномарки Грузоподъемность — 10 тонн |
|
|
Еврофура Грузоподъемность — 20-25 тонн |
|
|
«ЮМБА» (JUMBO) Прицеп с «ломаной рамой» Грузоподъемность — 20 тонн — автопоезд |
|
|
Автосцепка Грузоподъемность — 16-25 тонн |
|
9 м, Высота — 1.5 м, Объем — 12-18 м3
9 м, Ширина — 1.9 м, Высота — 1.5 м
4 м, Высота — 2.2 м
45 м, Высота — 0-2.5 м
2 м, Ширина — 2.45 м, Высота — 3.15-3.5 мТаблица размеров грузовых машин автопоездов
|
Автопоезд общий объем: 82 куб. |
Размеры прицепа: длина: 13,6 м |
В зависимости от высоты полуприцепа объём может колебаться от 82 до 92 м3 |
|
Автопоезд общий объем: до 95 куб.м («JUMBО») |
Прицеп с «ломаной» рамой. |
Размеры остального полуприцепа: |
|
Автопоезд |
Прицеп с «ровным» полом и большой высотой: |
|
|
Автопоезд |
Размер кузова : За счёт изменения длины и высоты может меняться объём кузова |
Размеры прицепа : За счёт изменения длины и высоты может меняться объём прицепа |
|
Автопоезд |
Размер кузова : |
Размеры прицепа : |
м («стандартная еврофура»)
м
м«Полет», рассказ Сараманды Свигарт – «Неистовая газель»
Мы достигли крейсерской высоты. Земля за окном представляет собой простор голых солончаков или снега Среднего Запада. Во всяком случае, два белых измерения, пронизанные извилистыми ручьями, колеями или дорогами. Они похожи на вены на тыльной стороне ладони больной женщины. Руки моей матери, скажем. Или они похожи на дым от сигареты Эдриенн, когда мы сидели на причале всего два лета назад, как он змеится в безветренном воздухе. Куря, Эдриенн развернула передо мной свою историю, как карту. В сумерках ее руки светились и, казалось, оставляли следы в темнеющем воздухе, когда двигались. Игра света или память?
Мужчина рядом со мной не может перестать прочищать горло. Его кадык размером с мраморный шарик. Я смотрю, как он прыгает на маловероятное расстояние вверх по его пищеводу и снова опускается на самую верхнюю пуговицу его рубашки, из которой выглядывают курчавые рыжеватые волосы.
Я смотрю, пока он не бросает на меня испытующий взгляд, оценивая мой интерес. Грубо смотреть на чужую беду, говорит мамин голос у меня в голове. Кадык не беда, Отвечаю. Но она права — я не должен смотреть. Я поворачиваюсь к окну. Солнце снаружи бессердечно. Взгляд холодный и безжалостный, как солнце, процитировал бы мой муж. Это никогда не имело для меня смысла, но теперь «безжалостный» — правильное слово. Солнце здесь тиран.
Я еду на очередные похороны.
Пять лет назад умерла моя мать. Ее руки сжимали связанный мною плед, мой первый и единственный проект по вязанию («Ну, ты старался», — сказала она, увидев его). Ее костяшки пальцев побелели от напряжения. Врач сказал нам, что она тонет. В ее глазах мелькнул животный ужас. Ее дыхание превратилось в хрипящие хрипы, и мы с отцом в отчаянии заломили руки от этого звука. Нет другого способа сказать это. Моя правая рука обвилась вокруг левой. Мы оставались в соседней комнате, когда могли, занимаясь с ней по очереди.
Моя левая рука обхватила правую. Меня не было рядом, когда она умерла. Было утро. Было тихо. Даже собака не залаяла в нашем пригороде Бостона. Собаки помолчали. Я вошел и обнаружил, что мой отец сжимает ее руку.
«Смотрите!» — сказал он с истерической веселостью. «Ее дыхание не хрипит!» Его связь с ней, в отличие от моей, была телесной, и все, что он мог видеть, это ее облегчение. Я сразу увидел, что ее тело было пустым. Я ничего не сказал, просто стоял неподвижно. Мои руки, наконец успокоившись, опустились по бокам.
Я смотрю на них сейчас, на свои руки. Они выглядят старше. Они тоже когда-нибудь исчезнут. В чьей памяти они оставят след?
«Первый раз в Бостоне?» — говорит мужчина рядом со мной. Его кадык прыгает. Приближается кашель, и я готовлюсь к нему. Я слегка приоткрываю рот и смотрю. Его выражение меняется. О, я смотрю, и я не ответил на его вопрос.
«Я из Бостона», — говорю я.
Мы оба замолкаем, глядя на руки, которые я держу перед собой.
У меня жемчужный лак неделю назад, откололся, а ногти разной длины. Один из них зазубренный от разрыва. Я грызу его, чтобы выровнять. Я ненавижу неряшливость в моем физическом лице. Внезапно мне становится очень больно оттого, что я лечу в самолете, и мне негде починить ногти, и я чувствую предупредительные признаки паники в запасе. У меня одна нога подтянута под меня, другая прижата к сиденью впереди меня. Я должен посмотреть зрелище.
Эдриенн часто смотрела на зрелище, но ей было все равно. Можно даже сказать, что она упивалась этим. Она всегда сидела, скрестив ноги, даже на стуле в школе, углубляя свои нежные ключицы с веснушками на них. Она была худой, а ее волосы представляли собой серию неуправляемых вихров. Ей было все равно, что думают люди, если только она не думала, что они думают, что ей не все равно. Тогда она возмутилась. «Посмотри это?» — говорила она, грозя зажженной сигаретой равнодушному кассиру в банке. — Думаешь, меня волнует, что мне нельзя здесь курить? Видеть?» Затянулся.
«Видеть?»
В последний раз, когда я ее видел, ей было все равно. Она просидела всю ночь на лестнице, курила и ждала утра. На ней была лиловая толстовка, выглядевшая так, будто ее взяли из приюта для пострадавших женщин, который к тому времени был едва ли не единственным учреждением, в котором она еще не была. Там было написано LOVERMONT! на груди. Вермонт? Я не мог припомнить, чтобы она когда-нибудь ездила в Вермонт, и тут меня осенило: это была толстовка моей матери. Эдриен взяла его из ящика спальни, который никому не разрешалось открывать. Его рукава были изношены, и она просунула в них большие пальцы. Она не сказала мне ни слова. Это была последняя капля. Я поклялся больше не пересекать ради нее всю страну.
Теперь я еду за ней через всю страну.
Моя мать? Она бы доплыла до станции Мак-Мердо за Эдриенн.
Наиболее отчетливо я помню о своей матери не ее щедрость по отношению к бродягам и сиротам, а ее говорящий голос, низкий и мелодичный.
При этом она могла свистеть так пронзительно, что выли бы собаки со всей округи. На самом деле, ночью, когда она звала сеттера Сэди из того места, где блудила эта старушка (в те дни собакам в нашем районе было позволено много свободы действий), популяция собак вдоль и поперек улицы, казалось, ждала Это. Они издали радостный хор завывания. Один раунд вой, два раунда. Потом они сразу замолчали, их веселье закончилось, как будто их прервал безрадостный дирижер оркестра. Звуки еще ясны в моей памяти, но ее взгляды? Я вызываю их только с усилием. Волосы у нее были тонкие, пушистые, очень бледно-оранжевые, как абрикосы. У нее были тяжелые бедра и узкая талия, как на картине эпохи Возрождения с изображением Девы Марии. Ее кожа была чистой и светлой. Но было ли это на самом деле? Я не могу представить ее кожу перед своим мысленным взором. Это просто молочное пятно. Я помню ее последствия: как и ее тезка Флора, она нежно относилась к своему саду, и он щедро вознаградил ее. Ее смерть была похожа на «Агента Оранжа», пронесшегося по саду, поджаривая и стерилизуя на ходу даже маленькое деревце перед домом.
Моя мать тоже была нежна с людьми. Когда она была молодой женщиной — так гласила семейная история — четверо мужчин предложили ей выйти за нее замуж.
Моя мать и «Беспокойная Эдриенн» (ее слова) ладили, как дом в огне. Она лишь слегка вздрогнула, маринуя свою зеленую фасоль, когда Эдриен украсила историю своего происхождения всеми этими декоративными ругательствами. Мать Эдриен, Сара, оставила ее в чертовом приюте на десять месяцев, пока пыталась уговорить «эту придурку» жениться на ней («Твоя мать сказала это? Мило», — сказала моя мать). Членосос не женился на ней, и Эдриен никогда не знала его и даже о нем, кроме того, что он был врачом где-то на Юге. Из-за приюта Эдриенн пропустила годы формирующей связи с матерью, которая, как она утверждала, испортила ей жизнь, возможно, навсегда. Из-за отсутствия отца у нее были проблемы с мужчинами всех чертовых мастей. Я не возражал. Я тихонько сидел рядом с матерью и Эдриен, готовя каждый сливовидный помидор для маринования и прокалывая его ножом для очистки овощей.
Буквально на днях мать Эдриен, Сара, позвонила и сообщила новость.
«Адриенн… скончалась», — сказала она. — Это были таблетки.
После этого я за два дня разбил три хрустальных бокала.
«Они принадлежали моей матери», — ответил мой муж своим самым холодным, WASPest-голосом. По натуре он теплый человек и полон поэзии, но гнев выявляет его внутреннего кальвиниста.
— Извините, — сказал я, — обычно я не неуклюжий. Мне жаль.» Это было неправдой: мне очень неуклюжий. Мы оба молчали во лжи. Иногда ложь говорит своего рода правду. Оглядываясь назад, я думаю, что он был прав в том, что я намеренно разбил эти очки. Общение с мужем полно сложных и негласных маленьких хитростей. С годами я научился говорить на языке WASP. Когда мой муж злится, пока я снова в его благосклонности, он работает допоздна и засыпает на диване. На кухне скапливается мусор, и собака остается голодной.
Обратите внимание на меня, Я сказал с первым стаканом.
Или заплати цену, сказал второй. В-третьих, я не знаю, на что я надеялся.
У моего отца есть девушка, которую я ненавижу. Такая мелкая, обычная маленькая ненависть. Это утешение и убежище. Меня связывает с ней взаимная неприязнь, такая сильная, что почти как любовь. Она моя антимать. Когда самолет приземлится, подруга моего отца, которая считает себя очень красивой, потому что она выиграла местный конкурс сто лет назад, бла-бла-бла, не будет с отцом на прилете. Она будет дома, читает модный журнал на диване или будет стоять у пруда с карпами на заднем дворе, в своем розовом стеганом пальто, в любую погоду. Мы будем приветствовать друг друга как можно меньше слов. Наш маленький кабуки ненависти обычно выражается в хмурых взглядах, всхлипывании и фырканье: мы редко тратим язык друг на друга. Я понимаю. Когда мы с отцом вместе, даже нам становится ясно, насколько моя мать канонизирована. Когда мы вместе, наши воспоминания о ней пробуждаются и обращаются с ними деликатно, как с хорошим фарфором.
Ни один живой человек не мог конкурировать. Папина подружка, ломкая, одноразовая, стоит в стороне и кипит. Я бы тоже, наверное, если бы таким образом напомнил о моем устаревании.
Когда моя мать умирала, она выглядела испуганной, и это напугало меня. Она крепко сжала мою руку поверх этого бороздчатого и продырявленного пледа, который я уже хотела сжечь, жалея, что никогда не прикоснулась к вязальной спице. Она едва могла говорить. Ее последние слова, обращенные ко мне, были задушены: «Я умираю, Пикси». Она не сообщала мне этот факт; она упиралась в него ( Эти обломки я упирала в свои развалины, муж цитирует в голове, а я говорю, Заткнись уже! ). По какой-то причине разница между этими двумя вещами — общением и внутренним диалогом — заставила мое сердце сжаться. Я был слишком измотан, чтобы выть, как соседская собака.
Вместо этого я погладил ее. Я сказал: «Нет, мама. Это пройдет. Все будет хорошо. Просто позвольте этому пройти. Ваше дыхание придет, если вы просто расслабитесь».
Чистая ерунда. Я говорил то, что сказала мне медсестра из хосписа. И это звучало достаточно рационально в форме инструкции: Сохраняйте спокойствие рядом с умирающим… Уходить из жизни достаточно тяжело и без ужаса близких, чтобы усугубить врожденные страхи умирающего… Говорите успокаивающе… Успокойте. Я сделал, как велела медсестра, но тьфу! — как фальшиво! Я никогда не узнаю, но мне показалось, что глаза моей матери сузились из-за предательства. Будучи ее дочерью более трех десятилетий, я был обязан ей своей честностью. Я был обязан ей этим воем. Должно быть, было одиноко умирать вот так, среди смачной лжи ее родных и близких. Я мысленно плачу: «Мама! Не уходи!» Потом я хнычу: «Мама, мне страшно».
Я уверен, что именно так поступила бы Эдриенн.
Мои глаза в самолете начинают мутнеть. Мужчина рядом со мной прочищает горло, выглядя обеспокоенным. Я отворачиваюсь. Я вынимаю из сумки инструкцию по полету и возвращаю. Слезы вытекают сами собой, потому что на самом деле их у меня не так уж и много.
Меня мучает вопрос: где, черт возьми, была Эдриенн, когда умерла моя мать? Она куда-то ушла, выполняя один из своих наркотических квестов.
Проблемы Эдриен начались всерьез, когда мы были подростками. Она вышла из моего круга в более быструю толпу. Наркотики, беспорядочный секс, все такое. Я чувствовал себя брошенным и немного завидовал ее новому образу жизни. Я был ханжой и слабаком, который не мог взломать жизнь. Ей нравилось говорить со мной о сексе, что меня огорчало. Ничто в ее описаниях не привлекало — ни тела с их странными машинными движениями, ни странные звуки, похожие на звуки боли, ни влажность и покраснение там, где их быть не должно.
Два дня назад, за два дня до того, как я села в этот самолет, мой муж посмотрел на меня из-за обеденного стола.
«Знаешь, что я думаю?» — сказал он, улыбаясь. Он пил вино из одного из оставшихся хрустальных бокалов. Я заметил, что стакан, который он поставил передо мной, был одним из наших дешевых, обычных стаканов, и в нем не было вина.
«Что?» Я сказал.
«Я думаю, ты беременна».
Это привлекло мое внимание. Я сидел молча, думая о телах. Мое тело, закрытое для меня. Тело доставляет удовольствие, доставляет боль, дает убежище другому. Тела слабы — они подводят и предают. Или дают… ничего. Радиомолчание.
Он сказал: «Прошло два месяца с тех пор, как у тебя были месячные. Я думаю, ты беременна».
Мне не нужны были доказательства. В тот момент, когда он произнес эти слова вслух, я почувствовала совершенное единение со своим телом, поняла, что беременна, и знала, без сомнения, что мой ребенок — девочка и что ее зовут Флора.
«Ткань?» — говорит мужчина рядом со мной, протягивая дорожный пакет салфеток.
Я беру один. — Спасибо, — говорю я.
«Когда я смотрю на самолеты, у меня всегда слезятся глаза, — говорит он. — Это сухой воздух. Он машет рукой по кругу. У него приятная улыбка, немного ирландский голос. Я улыбаюсь ему в ответ, полная благодарности. Он откашливается.
«Может быть, тебе стоит выпить», — говорит он. Стюардесса приближается к нашему ряду. «Укус вылечит то, что тебя беспокоит».
– Виски, – говорю я, и он одобрительно кивает.
Мои мать и отец называли меня Пикси, сокращенно Пикс. Название ироничное. Я выше шести футов ростом и всегда был высоким для своего возраста. Когда я болел, мама давала мне маленькую чашечку теплого виски, подслащенного медом. Прокуренным голоском она пела старые запретные песни: Принесите мне немного виски, Пикси, Принесите мне сейчас немного виски… И, Внутренние доходы идут, Закроют вашу харчевню… Вот строки, которые я помню. Когда моя мама пела, ночь вокруг меня теплела, и я заснул, положив ее руку себе на лоб.
В те времена женщины пили во время беременности. Однако, когда передо мной стоит виски, я не могу дотронуться до него. Запах, поднимающийся из чашки, вызывает тошноту в отдаленных частях тела.
Эдриенн помогла мне развить вкус к виски. Она пила бурбон в честь своего отсутствующего отца-южанина.
Боже, как бы она оттолкнула его, такой маленькой, глоток за глотком. У нее была полупрозрачная кожа и крошечные птичьи кости. Ее глаза были большими, голубыми и немного сумасшедшими. Она была по-своему красива, из тех женщин, которых можно спасти. Она выглядела неземной даже в образе расцарапанного сорванца: маленькая фея из скандинавской мифологии. Ее тонкие руки могли ловить головастиков и светлячков так быстро, как вам заблагорассудится. По мере того как мы росли, мы вдвоем рядом друг с другом становились все более нелепыми. Я стала высокой и фигуристой, а Эдриенн осталась крошечной, плоскогрудой и узкобедрой. Гигант и эльф, топчущиеся по лесу за домами с сеттером Сэди. Нам с Сэди нравился запах скунса на разумном расстоянии. Эдриенн нравилось ощущение паутины на ее лице. Они казались ей шелковыми нитями. В лесу я поднял Эдриенн на деревья с самой целой паутиной, и она затаила дыхание, когда ее лицо прошло сквозь них.
В определенном возрасте Эдриенн часто болела. Она ночевала у меня по крайней мере три ночи в неделю, потому что мама все время ее приглашала.
Моя мать дала ей чашки подогретого виски и спела ей, как будто она была частью нашей семьи. Адриенн участвовала в большинстве наших праздничных празднеств и часто сопровождала нас на мессу, хотя она была членом епископальной церкви, а ее мать не одобряла эмоциональные излишества католицизма. Она любила нашу церковь с ее культовыми персонажами в их экстазе боли. Она любила исповедь. Ей нравилось, когда ее спрашивали о ее проступках, и она любила долго говорить о них. Я никогда не видел католика, столь серьезно относящегося к покаянию. Она стояла на коленях на своей скамье с закрытыми глазами, ее рот шевелился в очень трезвой беседе с Богом или кем бы то ни было, кто слушает кающихся некатоликов.
Вскоре моя мать начала водить Эдриенн в церковь без меня. В то время как мой интерес к Богу и Его учреждениям был случайным и небрежным, удовлетворяющим, но не превышающим минимальные требования веры, Адриенн был страстным. Так что я не возражал. Много. Я не был в восторге от того, что меня отправили во внутренние районы с моим отцом-агностиком, который не был дома достаточно, чтобы я могла заключить с ним союз.
Для моей матери было неприятно быть недостаточно больным или религиозным. Не иметь достаточно большой потребности.
Моя мать не могла забеременеть после меня. Она мечтала о большой семье. Так что Эдриен не была для нее обузой, что было хорошо для Эдриен, потому что другие, кого я мог назвать, действительно считали ее обузой. Моя мать кормила нас тарелками полезных сырых овощей, пока мы играли. Она сделала нам лимонад, чтобы продать его с эксплуататорской наценкой. Мы продавали его с пластикового карточного столика, положив одну из классических рубашек моего отца поверх кувшина, чтобы отпугивать мух. Моя мать сидела прямо в доме, чтобы убедиться, что нас не беспокоят гады. По вечерам она читала нам Янки из Коннектикута при дворе короля Артура , с легким южным акцентом в голосе. В лучшие ночи, когда на жаре стрекотали сверчки, мы с Эдриенн спали, положив головы на противоположные концы кровати. Моя мать пела нам обоим богатым контральто. Каждая нота, казалось, висела в воздухе, как отдельная стеклянная бусина.
Она присматривала за нашими прогулками в лесу и на берегу моря, где мы совершали прогулки на природе, побуждая нас следить за животными, которых мы видели, вплоть до насекомых. Эдриен часто царапала себе колено, и моя мать нежно ухаживала за ней, позволяя Эдриен плакать на ее мягком плече. Большинство живых существ процветало под прикосновением моей матери. Как будто у нее был бальзам в этих больших, сильных пальцах с плоскими ногтями, потому что одно прикосновение исцеляло как по волшебству. Я жаждал этого прикосновения.
Я не помню, чтобы ко мне часто прикасались до моего медового месяца. Полагаю, ничего необычного. Бермуды, соломенная хижина. Ветер в открытое окно, когда мой новый муж обнял и погладил меня по плечам. Он провел пальцем по моей ключице и погрузил язык в углубление над ней. Его большой палец скользнул вверх по моей шее, оказывая на нее легкое давление. Я закрыл глаза. Его рот нашел мой подбородок, мою щеку, безволосое пространство за моим ухом. Он прикасался ко мне двадцать-тридцать минут, прежде чем мы занялись любовью.
«Вы не прикоснулись к своему напитку», — говорит мой сосед.
Я держу чашку далеко от лица. — О, — говорю я. «Да.» Я делаю вид, что пью. Вкус ужасный на моем языке.
«Особые планы здесь, в Бостоне?»
«№. Ну, вроде».
«Майкл», он перекладывает напиток в левую руку, а правую протягивает мне в маленьком пространстве. Я беру его за руку, но не называю своего имени. Его хватка сильна и способна. Грубые, сухие руки. Он работает этими руками. Эта мысль слегка возбуждает меня.
«Простите за вопрос, с вами все в порядке?» говорит Майкл. «Ты не выглядишь хорошо. Простите меня за высказывание. Просто… если я могу что-нибудь сделать.
Я смотрю на него так, как смотрю иногда на чужих: как будто у них есть ключ к какому-то спасению; как будто они на другом берегу какой-то темной реки, которую я мог бы перейти вброд. Мы могли бы подружиться в этом самолете, осторожно флиртовать, напиться из-за проблем друг друга — смертей, биопсий и тому подобного — выставляя напоказ свои самые интригующие стороны.
В конце полета мы могли поменяться номерами или нет, номера, которые можно было выкинуть, а можно оставить, ставшие старыми и оборванными, как бы в кармане кошелька.
— Да, — говорю я. Я прочищаю горло. Я стараюсь выглядеть грациозно и собранно, втиснувшись в маленькое сиденье. «Я немного синий».
Но слова погружаются в хаос и отказываются принимать связную форму.
Когда моя мать была молода, она, должно быть, была желанна. Может быть, это была ее мягкость, или ее пышная печаль. Она была неутомимым вместилищем чужой агонии и с одинаковым терпением выслушивала историю жизни каждого. Чем экстремальнее история, тем терпеливее моя мать. Ее интерес был искренним. Думаю, ее интерес был искренним. Как бы то ни было, она отказалась выйти замуж за трех молодых людей, прежде чем таинственно и неумолимо остановилась на моем отце, который ни в чем не нуждался и ничего не открывал.
Она хотела большую католическую семью, но получила моего отца и меня. Моего отца не было дома, поэтому семья состояла в основном из нас двоих.
А потом были мы двое и Эдриенн.
Бог свидетель, у Эдриен не было другой семьи. Я помню, как впервые зашел к ней домой. Мы были во втором классе. Ее мать, Сара, сидела на диване и курила сигарету. Хотя она смотрела только мыльную оперу, на ней была широкая элегантная шляпа. На ней было облегающее платье в горошек. Она была похожа на женщину из старого фильма. Я уже тогда понимал, что все эти усилия были потрачены впустую. Я чувствовал, что у такой красоты должен быть смотритель. Муж, обожающая публика — даже друг или два — должны способствовать этому и отдавать дань уважения. Но Сара, как я мог видеть, была одинока в своей красоте, окружавшей ее, как миазмы. Она смотрела телевизор с ухмылкой, лицо ее было искажено отвращением. Она указала на экран, когда мы вошли. На нем пожилая женщина ругала младшую, чьи глаза сияли глицериновыми каплями. Я не мог сказать, на чьей стороне мы должны были быть.
— Бля, — беспечно сказала Эдриенн.
«Язык», — сказала мать.
Пока мы поднимались по лестнице, Эдриен сказала: «Сара была почти Мисс Южная Каролина, но она не могла, потому что у нее был я.
Вот почему она ненавидит меня».
— Наверное, нет, — сказал я.
«Да!» — сказала Эдриенн и весело заплясала на верхней ступеньке.
Моя мать сделала все, кроме законного усыновления Эдриенн. Она кормила ее, как бродягу. Чем хуже становилось Эдриенн, тем больше давала моя мать. Я думаю о ней как о нарисованной Мадонне с ребенком на коленях, но ребенок — это не я.
Ей стало совсем плохо, когда я встретила своего мужа. Я чувствовал себя довольно подавленным. Это было в аэропорту. Мы не летели одним рейсом, мы просто смотрели газету в сувенирном магазине аэропорта. Это был последний. Заголовок был о катастрофе в какой-то стране, которую я не мог выговорить.
«Какой раздел вам нужен?» он спросил. У него были густые каштановые волосы и сильный подбородок, но руки на газете были мягкими и женственными, с какими-то красными чернилами под ногтями. Он был слишком красив для меня.
«О, нет, — сказал я, — просто просматриваю».
— Но я настаиваю, — сказал он.
Мы сели в зале ожидания аэропорта, чтобы прочитать наши разделы газеты. Но мы не читали. Через час я сказал: «О! Я опоздаю на свой рейс! Когда твой?»
«Я возьму следующий», — сказал он.
Каким-то образом я знал, что Эдриенн не переживет смерть моей матери. Она была нездорова и уже истощалась. Она сделала обход в больнице, шоковую терапию, ограничения и торазин в «тихой комнате» после бурного взрыва в групповой терапии. Два курса реабилитации. На ее день рождения я повел ее в модный бар. Подделка-фантазия. Фальшивые папоротники «росли» повсюду в фальшивых горшках. Эдриенн выглядела нормально, говоря нормальным тоном о чем-то обычном. Но внезапно, без провокации, она швырнула свой рокс в зеркало за прилавком. Несколько оскорбительных предложений вылетело из ее рта, когда барбек вытащил ее. Примерно через день моя мать, ослабленная химиотерапией, приковыляла и оплатила счет за новое зеркало.
Были хорошие времена. Эдриенн и я могли довести друг друга до приступов пронзительного непристойного смеха.
Даже когда мне было немного за тридцать, когда я был в городе, мы все еще спали в одной кровати в доме моих родителей, в боксерах и футболках, распивая дешевый бурбон, который продавался в пластиковых бутылках галлонами. Мы хранили одну и ту же марку под кроватью пятнадцать лет.
Мой муж, писатель, сказал об Эдриенн: «Она была подоконником с несколькими борющимися недотрогами на подоконнике заброшенного цементного завода».
Это то, что он любит говорить. Мне нравится, что ему это нравится. В самолете я думаю о его легком пути со словами. Я вдруг скучаю по нему. Пропажа почти невыносима.
«О чем ты думаешь?» — говорит Майкл, мой сосед. Затем: «Ты улыбался».
«О. Старый друг, Эдриенн.
«Хороший друг?»
«С детского сада».
«Действительно хороший друг. В гостях у нее?
Я смотрю на него. Он откашливается. Его кадык подпрыгивает как минимум на два дюйма и снова прижимается к волосам на его груди.
Я говорю: «Она мертва».
На этом все. Обмена номерами не будет.
Я передаю полный стакан стюардессе и откидываюсь на свое место. Небо синее, синее, синее. В этом небе нет ничего двусмысленного.
Но все как-то неоднозначно, не правда ли? Мать Эдриен, возможно, выглядела бесчувственной, как фарфоровая кукла, но я помню время, когда она плакала. У нее были такие глаза, которые сияли, как стеклянные, и всегда выглядели удивленными, но вряд ли грустными. Ее губы были очень полными и тюльпанообразной формы. Ее маникюр был впечатляющим. Она безукоризненно одевалась и вела себя с чрезвычайной вежливостью. Она была холодна и вежлива с Эдриенн и со всеми остальными. Она была пунктуальна. Она не любила, когда к ней прикасались. Несмотря на то, что она была красива, она не была очагом страсти. У нее был опьяненный вид, как будто все приходило к ней из тумана. Тяжесть, непроницаемая, казалось, так и не исчезла. Кроме одного раза, когда она подвозила Эдриенн ко мне домой. Моя мать согласно ритуалу пригласила ее на хайбол, и она неожиданно согласилась.
Эдриенн и я были в моей комнате, когда услышали тонкий, высокий стон из кухни. Мы дрожали. Это был тот звук, который никогда нельзя было услышать. Мы подбежали к кухонной двери и заглянули в комнату, и там была Сара, дрожащая в своих руках, ее вопли стали долгими, даже глиссандо. Моя мать сидела за столом напротив нее и говорила голосом ветеринара. Когда она увидела нас в дверях, она сильно помахала, Уходи . Эдриенн и я никогда не говорили об этом.
Этот плач не дает мне покоя. Я должен сообщить ей причины, так как не могу спросить у матери. Сара оплакивала своего возлюбленного, потерянного для нее, который оставил ее беременной и одинокой в своей тюрьме красоты. Это моя история. Я придерживаюсь этого.
Мой муж был моим первым любовником. Ощупывать в старшей школе и позже было унизительно: секс смущал меня, и мое тело не реагировало, как сказала Эдриенн.
«Это как… напряжение», — сказала она. «И это строится и строится, а затем, наконец, оно… решается.
А ты просто повсюду. Ты никогда не хочешь, чтобы это заканчивалось».
«Напряжение в норме?»
Но когда мой муж впервые прикоснулся ко мне, хотя поначалу я чувствовала тревогу (это сейчас должно быть, напряжение? Или сейчас?), мое тело ответило. Он коснулся меня очень медленно, моих рук, моей спины, моей шеи, моей груди, сначала легко, затем с большей агрессией. И я действительно начал чувствовать что-то почти болезненное и пульсирующее, как сердцебиение.
«Это твой первый раз?» он прошептал.
«Да».
«Это драгоценно», — сказал он, воодушевленный этой идеей. Он снимал с меня одежду по частям. «У тебя прекрасное тело, — сказал он.
— Он слишком большой, — сказал я. Я попытался прикрыться руками.
«Он не слишком большой. Для меня это идеально».
Когда мы закончили, я сказал, тяжело дыша: «Мы можем повторить это снова?»
Моя мать не плакала на моей свадьбе, а Эдриенн плакала. Она рыдала, держа маму за руку. Она рыдала на шествии, где была фрейлиной, и всхлипывала свою речь на приеме.
Потом она сильно напилась. Через неделю я получил от нее записку по почте. ИЗВИНЯЮСЬ!!!! — сказал он, но мне и в голову не пришло злиться.
Эдриенн помогла нам развернуть наши свадебные подарки. Она фыркнула на безвкусные щипцы для салата, соусник, белый фотоальбом из искусственной кожи. Она открыла подарок матери моего мужа и подняла хрустальный бокал для вина.
«Красиво!» она сказала.
Они не в моем вкусе, поэтому я ничего не сказал, просто наблюдал за ней. Ее маленький эльфийский подбородок дрожал от усилия не заплакать. Кто знает почему.
«О боже, — сказал мой муж, — моя сестра хотела их. Мне придется заплатить ад». Он заговорщицки посмотрел на Эдриенн. «Это одна из тех византийских семейных распрей, — сказал он.
Эдриен кивнула, как будто поняла. Такой хрупкий. Она уставилась на очки. Я хотел отдать их ей. В моем представлении они принадлежали ей: хрупкие вещи, красивые и замысловатые, нуждающиеся в бережном отношении.
В доме моего отца есть искусственный пруд с каменным фонтаном сзади.
Он был построен на руинах сада моей матери и был актом горя. Мой отец не может заставить вещи жить. Выращивание живых существ должно быть инстинктивным для всех нас, но немногие из нас делают это хорошо. Моя мама была одной из немногих. Когда она умерла, растения погибли. Маленькие блестящие птички, которые раньше навещали ее, покинули ее кормушку, а кошки теперь обходят стороной дом, где на ночь не ставится тарелка с молоком.
Однако пруд находится в компетенции моего отца, и моя мать оценила бы его. Каждый день на солнышке он строил этот пруд и примыкавший к нему небольшой причал, на который ставил два шезлонга. Он купил детенышей карпов и выпустил их в воду. Четверо совершили харакири, выпрыгнув из пруда, но остальные все еще там, выросли в шесть раз от своего первоначального размера. Каким-то образом они переживают заморозки каждый год. Мой отец не может заставить себя посетить могилу моей матери, но она в каком-то смысле погребена в этом пруду. В нем плывет ее память, становясь все больше и совершеннее.
Мой отец, рабочая лошадка, накопитель богатства, упрямо добивался успеха и не получал удовольствия от его достижения. Что мне с ним делать? Теперь он жалеет обо всех этих неуместных жертвах, об отсрочке близости. Я могу сказать. Он звонит мне два раза в неделю. Он рассказывает мне свои личные мысли, хотя это явно мучает его и смущает меня. Он всегда заканчивает словами: «Я скучаю по ней». Я отвечаю по-своему размеренно, медленно открывая себя нашим новым ролям в жизни друг друга. Меня всегда воспитывали женщины, а теперь мужчины, мой муж, мой отец. Кто еще у меня есть?
Потому что все это время Эдриен чахла. Смерть моей матери истощила мои ресурсы, и я не позаботился о ней. Она вернулась в больницу. Они посадили ее на тяжелые лекарства. Я полетел, чтобы увидеть ее, неохотно. Сара была там, неподвижно сидя у своей кровати в течение часов посещения. Мы с ней перекинулись парой слов в этой душной желтой комнате. «Как дела?» — спросила она с легким чувством в голосе. Я подумал, что она, возможно, пытается что-то исправить.
Почему мы все что-то компенсируем с кем-то еще дочь? На ней наконец-то начал выдаваться возраст: морщины вокруг глаз и рта, седина на висках под хрупкой краской. Однако с красотой еще не покончено. И она, возможно, никогда не потеряет своей королевы красоты.
— Хорошо, Сара, — устало сказал я. «Ты?» Она коротко кивнула и с громким выдохом отвернулась, как будто этот короткий обмен мнениями потребовал неизмеримых усилий. Я хотел как-нибудь прикоснуться к ней, хотел иметь руки, дающие жизнь и освобождающие, но я не из таких людей.
Эдриенн лежала на своей койке, ее лицо блестело от стабилизаторов настроения. Она даже не посмотрела на меня, чтобы спасти ее. Тем не менее, я вытащил ее из больницы. Я отвел ее в пустой дом моего отца. Она не пошла со мной в постель; она просидела всю ночь на лестнице, курила, не говоря ни слова. Рано утром она вернулась в больницу. Вернуться в больницу! Им пришлось отпустить ее через семьдесят два часа. Я был где-то над Ютой, когда у нее случилась передозировка.
Двенадцать дней она провела в коме, и за это время я не улетела обратно. Потом она умерла. К тому времени у меня не было ничего, даже слез, чтобы дать ей. Я был разграбленным городом.
«Я не могу плакать», — сказала я мужу. «Почему я не могу плакать?»
— Не надо плакать, — мягко сказал муж, — ты никого не предаешь.
Благодарность пришла потоками. Я позволила ему обнять меня. Я уперся в него. Он поддержал меня, без проблем.
Мама прислонялась к отцу, когда они вместе читали на заднем дворе, на одеяле. Это были редкие дни, когда мой отец не работал. Иногда они переплетали пальцы, читали и потягивали напитки, мой отец — хайбол, моя мать — бурбон. Мамина халтура стояла у нее на коленях, а в левой руке она держала стакан. В то время это не казалось таким уж интимным, читать разные вещи в одной близости, но я изменил свое мнение об этом, потому что теперь сижу рядом с отцом у пруда и читаю. Он пьет хайбол за хайболом. Это интимно. Я слишком устал, чтобы волноваться из-за его пьянства, которое всегда было его пороком, но в последние пять лет обострилось.
Он из поколения жидких обедов и четырех коктейлей перед ужином. Он никогда не бывает неряшливым или неуместным, поэтому я решила поместить свое беспокойство в отдаленную часть своего разума. Ему семьдесят один, и я сомневаюсь, что это убьет его.
Мой муж, провожая меня в аэропорт, положил руку мне на живот.
Я сказал: «Это то, что вы хотите? Вы хотите это?»
«Это то, что я хочу». Он долго молчал, прежде чем добавить: «Я не верю в Бога, но верю в тайну, как и вы, католики».
— Я этого не заслуживаю, — ответил я, накрывая его руку своей. «Я не она».
«№. Ты лучше».
Конечно, последние несколько лет мне было нелегко, хотя он никогда не показывал, что устал от меня. Мое горе представляет для него источник интереса, и он испытывает к нему почти антропологическое очарование. Его собственная семья не слишком близка, и он не очень о них думает, с их тихой войной WASP, хорошими манерами и непреклонными принципами, принципами, которые всегда важнее эмоций.
Моя забота о моей семье чужда ему. Он находит мое горе диким, тревожным, почти тропическим. Его глазами я могу разложить свое горе на прилагательные и анекдоты, и это помогает.
Капитан самолета бормочет в громкоговоритель искаженный протокол посадки. Мои мысли медленно стихают. Проверяю ремень безопасности, поднимаю сиденье в вертикальное положение. Майкл, который заснул, просыпается рядом со мной, прочищая горло. Я не смотрю на него, но он нежно кладет руку мне на плечо. Я плачу? Я даже не уверен, но я чувствую небольшой прилив чего-то то ли гнева, то ли благодарности. Я делаю глубокий вдох, когда самолет начинает снижаться в бостонской зиме. Время для очередных похорон. Заходящее солнце — это падшая империя, разбрызгивающая оранжевые обломки по ландшафту, изрытому и измученному в ложные очертания, города и города. Мои руки сцеплены на коленях, коленях с небольшой выпуклостью, или, может быть, это мое воображение. Мы падаем, и мой желудок немного дергается. Ребёнок, девочка. Смогу ли я получить то же прикосновение, что и моя мать, хватит ли у меня ее терпения? Буду ли я любить свою дочь больше других? Объекты на земле увеличиваются в размерах и проясняются, словно по волшебству превращаясь в свои узнаваемые аспекты.
«До свидания», — говорит мой сосед, вставая и опуская сумку.
Долго не двигаюсь. Я думаю о саду. О вещах, которые проваливаются в почву — о вещах, которые появляются из промерзшей почвы.
Сараманда Свигарт очень рада, что пишет исключительно художественную литературу после многих лет написания рекламных текстов и корпоративной литературы. Она получила степень магистра искусств в области писательского мастерства в Колумбийском университете и дополнительную степень в области художественного перевода. Ее короткие рассказы появлялись или готовятся к печати в журналах The Alembic, Border Crossing, The Broken Plate, Caveat Lector, Diverse Arts Project, East Jasmine Review, Euphony, Fogged Clarity, Glint Literary Journal, The Grief Diaries, The Literati Quarterly, OxMag, The Penmen Review, The MacGuffin, Ragazine, Superstition Review и Thin Air; ее работа была отмечена почетным знаком Glimmer Train и номинирована на премию Pushcart Prize 2017 года.
Сараманда работает над переводом некоторых непристойных историй из «Метаморфоз» Овидия. Сараманда преподает в Городском колледже Сан-Франциско.
Рама Газель: размеры, фото / Paulturner-Mitchell.com
«ГАЗель» — очень популярный в России и странах СНГ автомобиль. Относится к коммерческим автомобилям и выпускается серийно с 94 года. Сейчас выпускают и «Бизнес», и «Нексте». В машине многое изменилось — двигатели, кабины, кузова. А вот что остается неизменным, так это рама ГАЗели. Размеры, фото и описание смотрите в нашей сегодняшней статье.
Назначение
На многих европейских малых грузовиках грузоподъемностью является сам кузов. Он объединяет ряд силовых элементов — лонжеронов, на которые возлагается вся нагрузка. Но если рассматривать российскую «ГАЗель», то здесь все иначе. Даже микроавтобус оснащен рамой. Ну что сказать — «Соболь», который, по сути, и не грузовик, и то построен на раме. Это классическая схема постройки автомобилей. Изначально она практиковалась на автомобилях.
Но постепенно от такой конструкции стали отказываться. Сейчас рамами оснащаются лишь некоторые внедорожники и коммерческие автомобили грузоподъемностью полторы и более тонны.
Итак, рама «ГАЗель» (ее фото вы можете видеть выше) является ее несущим элементом. Именно на раму крепятся все самые важные элементы в автомобиле:
- Кабина.
- Корпус.
- Подвеска.
- Двигатель.
Помимо прочего, на раме крепятся буксирные крюки и буферы, которые ударяют по балке в случае большого хода подвески. Поэтому этот элемент должен соответствовать высоким требованиям и быть устойчивым к нагрузкам.
Строительное устройство
Изготовлена рама «ГАЗЕЛЬ» из толстой стали. Она объединяет два широких швеллера. Именно к ним крепится оборудование. Но для придания конструкции жесткости (в том числе и на кручение) были предусмотрены поперечины в виде гибкой трубы. Вы можете увидеть их на фото рамы «ГАЗели».
Размеры этих поперечин одинаковы спереди и сзади. Кроме труб между каналами есть подрамник. Есть два. Первый служит для крепления мотора, второй – для поддержки трансмиссии. В последних также предусмотрены резиновые буферы. Они служат для гашения вибраций, которые могут передаваться на раму и кузов при работе автомобиля. Также имеется подвеска для карданного вала.
Находится чуть дальше от коробки передач. Так же в каналах имеются технологические отверстия. Они служат для фиксации кабины на резиновых буферах, тормозных трубках и в том числе — элементах подвески. Пружины крепятся к специальным серьгам. Для гашения вибраций предусмотрены демпферы. Верхняя их часть соединяется непосредственно с рамой (как в передней, так и в задней части). Имеются отверстия для крепления топливного бака. А вот сам корпус соединяется с помощью лестниц. Они прижимают основание корпуса к раме, но не крепятся к швеллеру. В качестве буфера между швеллером и днищем кузова служит деревянная балка.
Он всячески гасит удары, возникающие при движении по неровностям дороги, а также не позволяет кузову скользить по поверхности рамы. Иначе через пару лет его сотрут.
Рама «ГАЗель»: размеры
Рассмотрим конструкцию стандартной рамы, которая ставилась на «ГАЗель» с 94 года. Итак, общая длина тягача составляет 4,84 метра, ширина — 1,12 метра, высота вместе с поперечины — 0,29 метра. Сколько весит рама «Газели»? Его масса составляет всего 128 килограммов. Элемент предназначен для установки трехместной кабины и 3-х метрового кузова.
Максимальная длина кабины может составлять 3,2 метра. Но некоторые пренебрегают этим параметром и ставят на раму 3,5-метровые кузова без удлинения. Это не правильно. Сначала образуется большой свес. Нагрузка на заднюю ось увеличивается. Машина становится менее устойчивой на дороге. Во-вторых, снижается маневренность автомобиля. Совершая любое движение, вы легко можете зацепить кузов соседней машины или другой предмет.
Рама длиной 5,85 метра уже рассчитана на установку 4-метрового кузова.
Как он удлиняется?
Принцип расширения стандартной рамы достаточно прост. Машина снимает все навесное — баки, кузов, трансмиссию, карданный вал. Остается только кабина, мост и двигатель. Далее канал прорезается в трех местах.
Две идут между задней осью и кабиной, а последняя — на «хвост». Затем на раму устанавливается более длинный швеллер. Он накладывается внахлест и фиксируется заклепками, болтами или сваркой. Затем вся конструкция собирается обратно. Поставить коробку, топливные баки. Остается только корпус и вал. Вместо этого поставьте длиннее или увеличьте размер по тому же принципу.
Об усилении рамы «ГАЗели»
Со временем владельцы коммерческого транспорта задумываются об увеличении грузоподъемности своих автомобилей. Ведь для более тяжелых нагрузок показатель значительно выше. Но менять машину на более грузоподъемную дорого.
И не всегда есть такие заказы.
Оптимальный выход — усиление заводской рамы «ГАЗель». Ширина и длина его остаются прежними. А вот толщина каналов — больше. Суть усиления заключается в установке более толстых балок на заводской элемент. Швеллеры соединяются болтами или сваркой.
Рама и грузоподъемность
Обычная 3-метровая «Газель» имеет грузоподъемность полторы тонны. Целью усиления каркаса является увеличение этого параметра. Владельцы рассчитывают на то, что ГАЗель без проблем сможет перевозить 2,5 и более тонны. Да, усиленный каркас теперь вряд ли лопнет. Но не забывайте и о других элементах. В частности, это задний мост, подвеска и сцепление. Последний особенно изнашивается при перегрузках. Стандартная волговская коробка не рассчитана на такой тоннаж. Диск сцепления можно легко сжечь. Также страдает сама трансмиссия. Мост также подвергается нагрузкам. Резина лопается при попадании в яму. Исходя из всего этого, можно сделать вывод, что даже с усиленной рамой «ГАЗель» не способна нести больше, чем указано в ПТС.
Кстати, у 4-х метровых модификаций паспортная грузоподъемность на 100-150 килограммов меньше, чем у 3-х метрового (удлиняется кузов — увеличивается и снаряженная масса). Таким образом, увеличение этого параметра за счет приваривания новых швеллеров – сомнительное решение. Если брать грузы, то легкие и громоздкие. За объем заказчик делает существенную доплату. Нередки случаи, когда удлиненная 5-метровая «ГАЗель» брала груз (по типу пенопласта) по нормам в 5 тонн.
Это единственный способ увеличить прибыль грузовика. Но также стоит отметить и парусность. При высоте кузова более 2,3 метра расход не опускается ниже 20 литров на сотню на 405-м моторе.
Заключение
Итак, мы выяснили, что такое рама «ГАЗель». Вряд ли Горьковский автозавод будет интегрировать его в кузов «Нексты». Поэтому такая конструкция будет жить очень долго. Ведь каркас при правильном использовании отличается высокой прочностью и надежностью. А тем, кто хочет ездить на более высоких скоростях, стоит задуматься об увеличении объема будки, а не об усилении самой рамы.
Мультяшное лицо газели Royalty Free Vector Image
Мультяшное лицо газели Royalty Free Vector Image- лицензионные векторы
- мультфильм векторов
ЛицензияПодробнее
Стандарт Вы можете использовать вектор в личных и коммерческих целях. Расширенный Вы можете использовать вектор на предметах для перепродажи и печати по требованию.Тип лицензии определяет, как вы можете использовать этот образ.
| Станд. | Расшир. | |
|---|---|---|
| Печатный/редакционный | ||
| Графический дизайн | ||
| Веб-дизайн | ||
| Социальные сети | ||
| Редактировать и изменять | ||
| Многопользовательский | ||
| Предметы перепродажи | ||
| Печать по запросу |
Способы покупкиСравнить
Плата за изображение $ 14,99 Кредиты $ 1,00 Подписка $ 0,69 Оплатить стандартные лицензии можно тремя способами.
Цены составляют $ долларов США .
| Оплата с | Цена изображения |
|---|---|
| Плата за изображение $ 14,99 Одноразовый платеж | |
| Предоплаченные кредиты $ 1 Загружайте изображения по запросу (1 кредит = 1 доллар США). Минимальная покупка 30р. | |
| План подписки От 69 центов Выберите месячный план. Неиспользованные загрузки автоматически переносятся на следующий месяц. | |
Способы покупкиСравнить
Плата за изображение $ 39,99 Кредиты $ 30,00Существует два способа оплаты расширенных лицензий. Цены составляют $ долларов США .
| Оплата с | Стоимость изображения |
|---|---|
Плата за изображение $ 39,99 Оплата разовая, регистрация не требуется.  About the author | |